Без названия.., о любви, и стихи Опции

[Коrvin]

НАШИ БОЛЬШЕ НЕ ПРИДУТ

Мой отец умер в декабре 1991 года в 70-летнем возрасте от остановки сердца. За два дня до его смерти я приехал к нему в больницу, он впопыхах обнял меня и со страшной неуверенностью в голосе спросил: «Сынок, зачем мне дальше жить?»

Я, пойманный врасплох вопросом, за которым вдруг восстала вся его жизнь, честно сказал: «Не знаю». И он не знал. Поэтому, я думаю, через два дня и умер.

Он в 41-м ушел на фронт со студенческой скамьи, попал в окружение, потом вышел к партизанам, с ними воевал в брянских лесах, получил орден Красной Звезды и множество медалей. А в 43-м стал военкором, и совсем недавно я обнаружил в Интернете его заметку «Скоро придут наши», извлеченную кем-то из «Партизанской правды». И эта заметка, написанная еще нетвердой юношеской рукой, потрясла меня до глубины души, до слез.

«В холодной нетопленой комнате, кутаясь в лохмотья, жмутся дети к исстрадавшейся матери. Сухими, выплаканными глазами женщина смотрит сквозь разбитое окно на мертвую изуродованную улицу. Гладит по головкам голодных ребятишек и, чтобы не плакали они, в сотый раз повторяет: «Скоро придут наши»...»

Я вдруг загривком понял, почему мы победили в той войне. Была и битва под Москвой, остановившая план «Барбаросса», и Курская дуга, решившая исход войны, и еще много великих битв, но суть все же не в них. Даже если бы мы проиграли и под Москвой, и под Курском, все равно бы выиграли. Потому что миллионы людей думали и чувствовали так, как думал и писал мой папа.

http://roslyakov.ru/cntnt/verhneemen/novie...nashi_bols.html

Сообщение было отредактировано Коrvin: 16.10.2008, 15:04

[bartolomju]

К тебе я шёл... А в той иль в этой жизни-
Неважно, я эпохи не считал.
Нашёл! Обрёл! Лишь к Богу в укоризне-
Ну почему однажды потерял?
Ну почему судьба была жестокой,
Отняв тебя -Надежду и Мечту?
Мне каждый день и час так одиноко,
Что не вздохнуть... Мне жить невмоготу
Без слов твоих, без искренней улыбки,
Без рук, ещё не тронутых совсем!
Быть может -мне расплата за ошибки-
Разлука. Но средь всяческих проблем
Любовь твоя -как сердце Данко в нОчи-
Зовёт к тебе и манит сквозь печаль.
Ведь ты нашла меня, узнала среди прочих,
Хоть я тебя пока не повстречал,
Не прикоснулся трепетно губами,
Не прижимался к жаждущей груди...
Когда-то это было между нами,
А новые свиданья- впереди!
И пусть проходят дни, бегут недели,
Счёт неизведанному вновь неутомим,
Но я тебя- ЛЮБЛЮ на самом деле,
Пусть Бог терпенья дарит нам двоим!

[Лапушка]

"Когда сутками молчит телефон - это не одиночество. Это плохие друзья.
Когда ты слышишь, как тикают часы - это не одиночество. Это много свободного времени.
Когда некого ждать - это не одиночество. Это пессимизм.
Когда воруешь кусочки чужой жизни, чтобы наполнить свою - это не одиночество. Это неуверенность в себе.
Когда тебе не с кем поговорить, и ты начинаешь разговаривать с собой - это не одиночество. Это болезнь.
Когда ты плачешь целыми днями в пустой квартире - это не одиночество. Это депрессия.
Когда ты думаешь, что никто тебя не понимает - это не одиночество. Это эгоизм.
Когда хочется кричать от безысходности - это не одиночество. Это боль.
Когда ты никому не нужен - это не одиночество. Это самообман.
Одиночество это то, что мы сами придумываем, когда нам никто не говорит три простых слова… Я тебя люблю.."

[squirrrel]

Жизнь - исчёрканный черновик
Недописанного романа,
Камнем брошенный птичий крик
В чёрном
зареве
океана.
Жизнь.
Изрезана сталью слов
Гладь избитых ночных историй...
Деревянный седой остов
За зеркальной завесой моря....
Завершающая
черта.
По границе миров - чернила.
Но, страница опять не та....
Буквы - в урну.
А мы - всё живы...
Жизнь.
Он пишет и мнёт опять
Чьи-то слёзы, разрывы, драки.
Как же трудно его понять -
в чём задача листа бумаги..
Жизнь.
Бредовых ошибок вал.
Опечатка за опечаткой.
Разрисованный карнавал
Разливается по сетчатке...
Жизнь - летящий в рассвет корабль.
Отгоняет Луна приливы.
Непонятно и что?
Не жаль!
Не затопит, так будем живы...
Жизнь.
Каракулей
с красной строки
Уходящая тень - дорога.
Жизнь - исчёрканный
черновик
Под пером у растяпы - Бога...

©

[Лео]

Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.

И сказал мой черт:
- Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!

И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, потом!

Аллилуйя, аллилуйя,
Аллилуйя, - потом!

Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все -- как один!

И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь -- да!
И вместе со всеми -- нет!

И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, - потом!

Аллилуйя, аллилуйя,
Аллилуйя, - потом!


И что душа? -- Прошлогодний снег!
А глядишь -- пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!

И кому оно нужно, это добро,
Если всем дорога -- в золу...
Так давай же, бери, старина, перо
И вот здесь распишись, в углу!

Тут черт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон...
И я спросил его:
- Это кровь ?
- Чернила, -- ответил он...

Аллилуя, аллилуя
- Чернила, -- ответил он.

А.Галич

Русь

Шел калика перехожий
то ли в Китеж, в Муром то ль.
А навстречу с сизой рожей
перекатная шла голь.

Увидала голь калику,
говорит: «Зело еси,
ажно мнози поелику
днесь вельми на небиси!»

Отвечал калика голи:
«Аз есмь токмо всуе мя
бо глаголяше дотоле
аки паки окромя...»

И расстались голь с каликой,
плюнув смачно напослед.
И обех в пустыне дикой
затерялся всуе след.



...Смола, как слеза на поленьях

...Смола, как слеза на поленьях;
Вечерний загадочен свет.
Есть женщины в русских селеньях,
А в прочих селеньях их нет.

Зайдите в селенья Таити,
Селенья ЮАР, Шри-Ланки,
Селенья Канады зайдите -
Повсюду одни мужики.

Нет женщин в селеньях Флориды,
Нет женщин в селеньях Мали.
И даже в снегах Антарктиды
Пока ни одной не нашли.

...Пылают пожары в Техасе,
Но некому с криком: - Ахти!
Там Вася! Там пьяный мой Вася!
В горящую избу войти.

... Надрался ямщик из Гаскони,
А кони - возьми и ку-ку
Кто? Кто остановит вас, кони,
В Гаскони на полном скаку?!

Трясут катаклизмы планету
Под радостный вой воронья.
Нет женщин -вы слышите, нету! -
В селеньях угрюмых ея.

А мы тут, такие-сякие,
Всё ищем ответ на вопрос:
С чего, мол, на баб из России
Такой потрясающий спрос?

Сатин Сергей

[Коrvin]

БАБИЙ ЯР

Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.

Мне кажется сейчас -
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне - следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус -
это я.
Мещанство -
мой доносчик и судья.
Я за решеткой.
Я попал в кольцо.
Затравленный,
оплеванный,
оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется -
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
"Бей жидов, спасай Россию!"-
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! -
Я знаю -
ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется -
я - это Анна Франк,
прозрачная,
как веточка в апреле.
И я люблю.
И мне не надо фраз.
Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
обонять!
Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба.
Но можно очень много -
это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут?
Не бойся — это гулы
самой весны -
она сюда идет.
Иди ко мне.
Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
Нет - это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я -
каждый здесь расстрелянный старик.
Я -
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
"Интернационал"
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому -
я настоящий русский!

1961
Евгений Евтушенко.

[squirrrel]

[Коrvin]

Старый индеец приходит в банк и просит займ на 500 долларов. Банковский работник начинает оформлять бумаги.
— Что ты собираешься делать с этими деньгами? — спрашивает он индейца.
— Я поеду в город продавать украшения, которые я сделал.
— Что у тебя есть для обеспечения залога?
— Я не знаю, что такое "Залог", — говорит индеец.
— Ну залог это нечто такое, что имеет ценность и может покрыть стоимость займа. У тебя есть автомобиль?
— Есть, грузовичок 1949 года выпуска…
— Нет, это не годится, — говорит банковский работник, — может, у тебя есть скот?
— Да, у меня есть лошадь…
— Сколько ей лет?
— Не знаю, у нее уже нет зубов, чтоб определить…
В конце концов индейцу всёже оформляют займ и выдают 500 долларов.
Спустя несколько недель индеец снова приходит в банк, достает пачку денег и возвращает займ.
— Что ты собираешься делать с остальными деньгами? — спрашивает его тот же работник.
— Положу в вигвам, — говорит индеец.
— Ты можешь сделать депозит в нашем банке.
— Я не знаю, что такое "Депозит", — отвечает индеец
— Ну ты отдаешь свои деньги банку, банк заботится о них, а когда тебе нужны деньги, ты их можешь взять…
Старый индеец подумал и спросил:
— А что у банка есть в залог?
©

[Татоша]

Старый индеец подумал и спросил:
— А что у банка есть в залог?
©

[)Эта]

Старый индеец подумал и спросил:
— А что у банка есть в залог?
©

в одном из индейских племён был обычай: в определённый день на берег выносилось всё имущество и почести доставались или тому кто быстрее сбрасывал в воду, или напротив, дольше расправлялся с накоплениями, это неважно... для них в радость было не отягощаться богатством...
власти обычай отменили

[Коrvin]

Господь сидел перед арифмометром и лихорадочно крутил ручку. Не до конца вынутый из небытия арифмометр постоянно заедал, щёлкал не в такт, время от времени выдавал ответы в виде нескольких вишенок, слив, карточных мастей и других неподходящих для расчётов символов, но заниматься усовершенствованием вычислительной техники было катастрофически некогда.
— Ваше Творчество, — возник перед Господом запыхавшийся ангелочек, — тигры скоро начнут прого... голо... проголадываться! Самец уже поросёнка обнюхивает!
— Тигр, тигр... — Господь заскользил пальцем по строчкам пергаментной таблицы, затёртой донельзя. — Двадцать тысяч калорий в сутки. Вот же незадача, этого семечками не накормишь. Тыквы есть?
— Есть, но совсем немного, — затрепетал крыльями ангелочек. — Бегемоты проломили стенку склада и подъели неприкосновенный запас.
— Но всё же есть? Так... удельная калорийность двести... средний вес пять кило... Штук пять найдётся?
— Пять найдётся.
— Итого примерно пять тысяч калорий. Хорошо, клетчатки много, будет чем желудок наполнить. Это раз. Дыни?
— Тоже только пять, — ангелочек почему-то покраснел и незаметно облизнул губы.
— Тигру. Итого чуть меньше половины рациона. По пять баклажанов и авокадо. Ещё три тысячи калорий. Две связки бананов, штук по семь — тоже три тысячи. Восемь груш.
— Груши закончились.
Господь оторвал взгляд от цифр и исподлобья уставился на ангелочка. Тот поёжился, глаза его забегали. Господь забарабанил пальцами по арифмометру и сказал "Кгхм".
— Хотя нет, я вроде видел в одном закроме как раз восемь штук, — нехотя сообщил ангелочек и скривился.
— Тигру, — лаконично распорядился Господь. — И ещё триста пятьдесят граммов сыра. Сыр, если кто-то не понял, тоже тигру. Вперёд.
Ангелочек поджал губы и исчез, оставив после себя в облаках две огненные дыры в форме ступней. Господь мрачно усмехнулся и опять углубился в таблицу.
— Ваше Творчество! — возник перед ним очередной ангелочек. Он был гораздо смуглее первого, с тёмно-серыми крыльями, на голове торчали белые антенны эфирного приёмника, в своё время выклянченного у Господа дружным ангельским хором.
— Кто? — перебил его Господь.
— Волки.
— Волки... Четыре тысячи калорий в сутки на особь. Сейчас... Сейчас... Да что ж такое, опять заело... Ага... Значит, так: семь морковок, килограмм гороха, два кило абрикосов, полтора кило черешни и горсть арахиса.
— Фруктов нет, — рассеянно проинформировал его ангелочек, заканчивая лепить из облачного отростка нечто приятное на вид, но явно неприличное.
— Как нет?! — ахнул Господь, чуть не уронив арифмометр.
— Ну так и нет, — пожал плечами ангелочек. — Последние две связки бананов только что забрали. И арахиса тоже нет. И овощей осталось самое большое на одну кормёжку. Ваши твари сожрали всю полезную диетическую пищу. Доставайте из небытия очередную партию.
— Ты что, думаешь, небытие у меня бездонное, что ли?! — зарычал Господь. — Там уже нет фруктов! Ничего не понимаю, — огорчённо проговорил он, опускаясь в мягкое облачное кресло. — Куда делись фрукты? У меня же всё было рассчитано, даже небольшой запас должен был остаться!
Ангелочек скорчил недоумённую гримасу, отвернулся, цыкнул зубом и выплюнул клубничную косточку.
— Только на дереве познания и зла несколько яблок осталось, а так — всё.
Господь тяжело вздохнул.
— Лети к людям и под любым формальным поводом удали их из Сада. Не надо им видеть того, что сейчас тут начнётся.
Чернолицый ангелочек лихо козырнул и спикировал вниз. Господь одним движением руки отправил арифмометр в небытие, подошёл к краю облака и посмотрел вниз.
На живописном лугу беззаботно пасся ягнёнок. Невдалеке отдыхал после сытного обеда лев; вокруг его морды были разбросаны тыквенные и дынные корки, раздувшийся живот тяжело вздымался и опадал. Рядом на брюхе лежала львица и внимательно следила за ягнёнком.
В глазах хищницы медленно загорался нехороший огонёк.
(с)

[Лео]

Вика Ветрова

писала, когда ей было 11 лет
и откуда в 11 лет столько страсти и боли?!


1989-1990

***
Возьми мою немую плоть,
Пока она еще живая,
Пока земную цену рая
Еще не заломил Господь.

В тугой, закрученной в ладонь
Тоске безропотно-безвольной
Заключены чужие боли –
Немыслимые – только тронь.

Согнулся шип, уткнувшись в кость,
Как головою в чью-то жалость,
И замерло, ржавея, жало,
И умерла чужая злость.

***
Нет у меня непреданных друзей,
Но есть друзья, предавшие однажды.
Их имена на знамени бумажном
Сдаваемых без боя крепостей.

Есть только слово вечное: «Люблю!»,
Есть только вечер в помутневшей боли.
Я одиночество зажму в свои ладони
И у обрыва встану на краю.

Обрыва необорванная нить,
И небо без конца и без начала.
А я сожму тоску, чтоб не кричала,
И отойду, чтобы хотелось жить.

***
Бьются под снегом, седым и усталым,
Мокрые нервы травы.
Мне и тебе так немного осталось –
Только костры.

Медленно дрогнет, сдвигаясь, оправа
Ночи и дня.
Может быть, все в этом мире неправы,
Кроме меня.

***
Я прощаю тебя навсегда.
Это правда, которую знаю.
Никогда не вернется сюда
Недобитая белая стая.

Запах мокрой ненастной земли
Вперемешку с оранжевым дымом...
Мне так хочется быть нелюбимой,
Чтоб оставить меня не смогли!

***
Покатилось яблоко холодом,
Да на берег, да в темный пруд.
Если жизнь кончается смолоду,
Ошибается божий суд.

Только ночь, только неба выстрелы,
Только солнце ромашкой беленькой...
Покатилось яблоко быстрое
В темный пруд, да по синему берегу...

[Татоша]

заинтриговалась..
сбегала в гугиль, нашла....
действительно - удивительно
пишет - после наркоза...а наркоз - это маленькая смерть...
очень часто потом, люди, испытавшие клиническую смерть, обнаруживают в себе тот или иной дар
имхо

[Коrvin]

Я хотел бы пройти сто дорог,
А прошел - пятьдесят.
Я хотел переплыть пять морей,
Переплыл лишь одно.
Я хотел отыскать берег тот,
Где задумчивый сад,
А вода не пускала,
И только тянула на дно.

Я хотел посадить сто деревьев
В пустынном краю.
Я пришел в этот край,
Только ветер унес семена.
И из сотни дверей
Так хотел отыскать я свою.
И казалось нашел,
Но за ней оказалась стена.

Так хотел я постичь этот мир,
Но увы - не постиг.
Но не зря это горькое счастье
Мне Богом дано,
Жить в стане недопетых стихов,
Ненаписанных книг.
Чтоб из тысяч несказанных слов
Вам сказать хоть одно.

* * *
Пооткрыли вновь церквей, будто извиняются
И звонят колокола в ночь то там, то тут,
Только бога нет и нет, ангел не является,
Зря кадило мошет поп и бабушки поют.
А бог оставил нам в наказ старые инструкции,
Почерневший оброзок, высохший елей,
Ну а сам покинул нас после революции,
И теперь вдругих краях, где живут светлей.
Мимо кассы, чтоб быстрей, взял портвейн Таврический,
Возвращаюсь и смотрю, верится с трудом,
Кто-то в черном у дверей смотрит иронически,
Отпираю дверь ключом, приглашаю в дом.
То ль виденье, то ль обман, то ль к беде, то ль к радости,
То ль плевать через плечо, то ли голосить.
Достаю второй стакан, набираюсь храбрости,
Мне так много у него следует спросить.
Я давно другим не лгал, врать вообще не хочется,
Только вот не врать себе во сто крат трудней.
Я хочу спросить у вас, ваше одиночество,
Как бы веру сохранить и что мне делать с ней.
А еще вопрос такой, каково покойникам,
Отчего маршрут туда день и ночь открыт,
Но в конце не ждет покой с тихим светлым домиком,
Не хранят меня глаза ваших маргарит.
Я бы был ужасно рад слышать ваше мнение,
Только молча гость сидел, подпивал вино.
Да смотрел программу "Взгляд", депутатов прения,
На часы взглянув зевнул, и вылетел в окно.
И в раскрытое окно ночь глядит загадочно,
Дыры звезд на платье тьмы - драный материал,
Дел, как видно, у него без меня достаточно,
Ну а может он, как я силы утерял,
Ну а может он, как мы знанье утерял,
Ну а может он, как мы веру утерял.
Макаревич А.

Сообщение было отредактировано Коrvin: 18.12.2008, 00:13

[Коrvin]

Крестились готы...
В водоем до плеч
Они входили с видом обреченным.
Но над собой они держали меч,
Чтобы кулак остался некрещеным.

Быть должен и у кротости предел,
Чтоб заповедь смиренья ни гласила...
И я кулак бы сохранить хотел.
Я буду добр. Но в нем пусть будет сила.

Е. Винокуров

[Коrvin]

Весло-веслое-весело попрыгаем на всём робком и трогательном. На грустном и наивном. На задумчивом и тайном. На цветочках и бабочках. На слёзках и вздохах.
Весело-весело забьём это каблуками в грунт.
Захрустят тонкие пальчики под рифлёными подошвами.
Чтобы никто не узнал наши слабости.
Наши точечки.
Какие мы сильные. Есть чем гордиться.

(с)

[Лапушка]

Дождь не кончается целую вечность,
В стёкла стучит и бубнит монотонно...
Серые тучи... стылая млечность
В душу вползает бесцеремонно...

Осень предчувствуя, плачут берёзы,
Листья роняя в жёлтые лужи..
Каплями частыми падают слёзы,
Шум водостоков хрипло простужен...

Тихо тоскливый приблизился вечер,
В лак воронёный укутались крыши...
Тускло мерцают фонарные свечи...
Имя шепчу я... да кто же услышит....

Зябнут от холода мысли и чувства,
В мокром тумане спряталось счастье...
Мне без тебя одиноко и пусто...
Шорох дождя... тишина... и ненастье...

**************************************************

Тягучий блюз твоих медовых глаз..
Во тьме полуночи мелодия звучала..
Мы танцевали и любовь кружила нас
И ночь плыла и было ночи мало...

И в сумеречном свете монитора
Струились тени призрачных видений,
Была любовь нам вечным приговором..
И души таяли в истоме наслаждений...

И в темноте глаза твои мерцали
Суля мне ночь нескромности и ласки...
И губы нежные так страстно целовали,
Что голова кружилась в этой сказке...

И мёдом обволакивали звуки,
А блюз казался музыкой венчальной,
И на плечах моих лежали руки
Ты улыбалась нежно и печально..

И мы ушли под полог сновидений.
Где счастье было близко и красиво,
И слились души на мосту видений,
Под блюз текущий медленно..лениво...

И ночь была нам алтарём нежданным,
И в сладкой муке тел соединяясь,
Мы отдавались чувствам первозданным,
И музыка влекла нас в двери рая...


© Дар Ветер

[bartolomju]

День-прелюдия для ночи-
Мир украсит кружевами
Недомолвок, многоточий,
Но пройдёт, и между нами
Вновь натянутся упруго
Нити чувств. И в нашей власти
Крылья снов даря друг другу-
Умереть в порыве страсти!
Отгореть... и возродится
Юным Фениксом мятежным-
Вновь мечтами насладиться,
Отдаваясь ласкам нежным.
И любить! Так пылко, страстно,
Чтобы каждой клеткой тела
Быть тебе, Любовь, подвластным,
Ты ведь этого хотела!
Сон и явь переплетая-
Мыть слезами душу в ранах,
Что живёт, болит, скучает
В двух телах, в двух судьбах, странах...
---
Ночь уйдёт, неся с рассветом
Грусть-тоску, опали крылья,
Но ты ждёшь, что может где-то
Сказка обратится былью!

[Коrvin]

Крылья

Я устал с Богом спорить,
я устал умирать,
и теперь понемногу
обучаюсь летать.

Я устал от бессилья
и от истин в стакане.
Я бумажные крылья
обнаружил в чулане.

Больше плакать не буду,
все сомненья отрину.
Я крылатое чудо
примеряю на спину.

Я устал с Богом спорить
и искать, чья вина.
Прямо в звездное море
я шагну из окна.

Пусть смешным и нелепым
будет краткий полет...
Я судьбу человека
вознесу до высот.
Гирный Евгений

[squirrrel]

Город.Осень.Вечер.Ангел
с неба изгнанный за праздность.
горько плачет в подворотне
заколоченного дома.
И из грязного стакана.
Водку, пахнущую смертью
пьет он нервными глотками,
вспоминая то, что крылья
заложил вчера в ломбарде...
И что снова спать придётся
на скамейке, возле сквера.
а под утро, добрый дворник
принесёт опохмелиться
И шепнёт:" что, братец, трудно
Жить без крыльев на земле?"

Олег Дегтярев