Репрессированные, жертвы репрессий Опции

[Лео]

и снова меня унесло в сторону.
Прадед моих детей-дед бывшего мужа был репрессирован в 1938 году.Это огромная трагедия семьи,где дети в 10 лет сидели в тюрьме как дети врага народа....

Поляков Клементий Анинфеевич

Родился в 1907 г. русский; рабочий-ткач. Проживал: г.Хотин Бессарабской губернии Румыния.
Приговорен: комиссией НКВД СССР и прокуратурой СССР 19 января 1938 г., обв.: по ст.58-6 УК РСФСР.
Приговор: к ВМН Реабилитирован 25 июля 1958 г.

Источник: Книга памяти Республики Мордовия
http://lists.memo.ru/index16.htm

Репрессии в Мордовии.

Братские могилы.
Братские могилы жертв сталинских репрессий найдены. 9 сентября в лесопосадке зеленстроевских дач (в двух километрах от саранской телевышки и в километре от городского кладбища № 2) саперная лопатка бойца военно-патриотического объединения «Поиск» наткнулась на человеческие останки. Так была раскрыта одна из самых страшных тайн Мордовии. Историки утверждают, что именно в этом месте палачи НКВД закопали весь цвет мордовской нации.
Они пролежали в земле 66 лет. Их обнаружили в тот момент, когда рядом с городским кладбищем № 2 открывался новый погост с часовней. Как учит Русская православная церковь, случайностей в мире не бывает, все происходит по ЕГО велению. Возможно, таким образом, души убиенных дали понять живым, что хотели бы упокоиться в освященной земле нового погоста. Недалеко от тайных могил НКВД бьют Богоявленские родники, стоит часовня Казанской Божьей Матери. (Приложение 1). Но никто из верующих даже не догадывался, что рядом со святым местом лежат их отцы и деды, пропавшие в годы красного террора.

Их искали 6 лет.
Все началось в мае 1998 года, когда в МГУ им. Огарева прошла конференция, посвященная репрессиям 30-х годов и их последствиям в Мордовии. «Тогда именно ваша газета написали об этом большой материал, — вспоминает зав. кафедрой новейшей истории народов России Владимир Абрамов. — С нами связался бывший прокурор республики Тимошкин, у которого было несколько предположений о местах возможных захоронений жертв репрессий. Вместе мы решили организовать поиски братских могил 73 членов так называемого «мордовского блока».

Начали с первой поляны, которая располагается за телецентром, заложили два шурфа, но ничего не нашли. Затем переместились на вторую поляну, на участке правобережья Саранки, но также потерпели неудачу. У нас были сведения, что отдельных расстрелянных хоронили на старых кладбищах Посопа и у телецентра, но вряд ли там могла лежать почти сотня заключенных. После долгих раздумий мы решили, что большая вероятность местонахождения погребений — территория Богоявленских родников. Там стоят кресты, которые установили местные священники в честь своих убиенных братьев, возведена часовня. Вряд ли они это сделали просто так. Но дело заглохло: работа, бытовая текучка затрудняли поиски. Так прошло почти 6 лет.

В прошлом году с помощью спонсоров наша кафедра опубликовала материалы конференции 1998 года, которые вызвали общественный резонанс. Книгу прочитал руководитель военно-патриотического объединения «Поиск» Николай Кручинкин и предложил помощь. После оформления необходимых документов его команда приступила к новым поискам, которые наконец-то увенчались успехом.

Красный террор унес полмиллиона жителей Мордовии.

Промышленность военного коммунизма поглощала все ресурсы страны и ничего не возвращала народному хозяйству. В молодом государстве создался вакуум рабочей силы, сырья, производства. Возник простой вопрос: где взять средства для жизни? Ответ был старым как мир: у зажиточных граждан. На тот момент таковыми в советской России были земледельцы. Началась всеобщая коллективизация, а по сути, новое закрепощение крестьян и раскулачивание. Изъятые продукты, ценности, недвижимость распределялись номенклатуре, часть выбрасывалась на рынок. Но этого было крайне мало, тем более что в стране начался небывалый голод, от которого погибло около 6 млн. человек.

«Уничтожение классов достигается не путем отмирания классовой борьбы, а путем ее уничтожения. Отмирание старого государства придет не через ослабление власти, а через ее максимальное усиление...» — заявил в 1933 году Сталин. Вскоре невероятная теория перешла в жестокую практику. Однако внутри партии большевиков начала нарастать оппозиция главному виновнику всех бед. Ответным ударом генсека стало массовое истребление недовольных. Самые жестокие репрессии бушевали в трех районах России: Ленинградской области, Украине и Средневолжском крае, в который входила Мордовия. Последствия террора против республики были поистине ужасны: до 30-го года прирост населения Мордовии ежегодно составлял 2%, или около 25 тыс. человек. С начала коллективизации мы стали терять эти же 2% в год. В 1930 году в МАССР проживало 1 млн. 400 тыс. людей, в 1939 — 1 млн. 150 тыс. Но прямые потери за это время составили 500 (!) тыс. человек, это в 4 раза больше, чем за всю Вторую мировую войну. Часть из них была уничтожена, часть — сослана, кто-то бежал от репрессий в Сибирь. Через руки НКВД республики прошло более 20 тысяч дел по «врагам народа». До сих пор Мордовия так и не смогла восстановить эти потери.
"Мордовский блок".
Самым крупным процессом местного НКВД оказалось дело «мордовского право-троцкистского буржуазно-националистического террористического блока», по которому проходили более 100 человек, 73 из них были расстреляны. (Приложение 2). «Дело сфабриковал тогдашний нарком НКВД МАССР Вейзагер, человек Ягоды, — рассказывает Абрамов, — а довел его до конца Красовский, ставленник Ежова, потому что его предшественника тоже расстреляли. Члены «мордовского блока» обвинялись в абсолютно диких вещах: в подготовке терактов против Сталина, Ворошилова, Буденного, подготовке восстания в республике с целью вывода ее из состава СССР и присоединения к вражеской Финляндии. Заключенные содержались в тюрьме, которая находилась на месте современного Дома республики и гостиницы «Мордовия». Она располагалась в двух бывших купеческих домах с большими подвалами, где чекисты устроили пыточные камеры. Во время пыток крики истязаемых были слышны даже на улицах, и тогда палачи на всю громкость включали бравурную музыку и заводили машины, стоящие во дворах тюрьмы. Дело «мордовского блока» рассматривала выездная комиссия из Москвы во главе с юристом 2-го класса Горячевым. В течение двух дней были вынесены приговоры, 24 и 25 мая расстреляли 73 заключенных. Все погибшие были цветом мордовской нации. Некоторые из них приехали к нам из разных уголков страны с огромным желанием поднять экономику и культуру республики. К примеру, преподаватель вуза Бондяков разрабатывал основы мордовских языков. Писатель Чесноков был зачинателем мордовской литературы, в Москве в Мордовском клубе ставил пьесы на родном языке, которые с большим удовольствием смотрели Мейерхольд, Луначарский. Начальника управления по делам искусства Галаева арестовали за то, что он публично восхищался Эрьзей, а профессора пединститута Рябова — за желание переложить родной язык на кириллицу».

Колоссальный размах садистов в погонах вызвал беспокойство в партийной верхушке страны. В 1939 году в республиканском НКВД было проведено внутреннее расследование, по результатам которого арестовали 17 сотрудников во главе с Красовским. Их обвинили в нарушении правил ведения уголовных дел. Нарком НКВД МАССР, его помощник и два сотрудника были приговорены к высшей мере наказания, остальные получили различные сроки. Но возможно, что Красовский и другие все же избежали расстрела — очень часто таких чекистов прощали, а затем они всплывали под другими фамилиями где-нибудь на периферии. Палачи всегда были в цене.

Фактически члены «мордовского блока» были реабилитированы в 1939 году, юридически — после смерти Сталина.

"Их бросали штабелями..."

Один из тысячи — именно так расценивали поисковики свои шансы на удачу. Найти места страшных захоронений в огромном лесу, не зная точных координат, практически невозможно. Поэтому на решение задачи под знамена «Поиска» были призваны 70 школьников из разных районов республики. «Копали мы наугад, — рассказывает Николай Кручинкин. — Расчертили для себя квадрат в лесу и тщательно обследовали. Обычно на местах старых захоронений образуются провалы, такие участки и стали для нас ориентиром».

Следопыты начали работать в три часа дня, раскопали несколько шурфов, и в половине пятого в одной из ям ромодановские ребята наткнулись на человеческие останки... (Приложение 3). Они лежали штабелями в три слоя. В черепе одного из погибших зияло два отверстия — следы контрольного выстрела, рядом лежала гильза от нагана. Руки жертвы вывернуты назад — по всей видимости, перед смертью палачи связали их веревкой. Из земли торчали обрывки одежды: сгнившие куски полушубка, осеннего пальто, шерстяной носок. Осторожно разгребая землю, Н. Кручинкин наткнулся на кожаный кисет и кошелек, (это говорит, что владелец этих вещей занимал не последнее место в обществе). В кисете — огрызок карандаша и бумажная труха. Возможно, кто-то пытался писать из тюрьмы записки родным... «Только в этом месте лежат не менее 50 человек», — прикидывает командир «Поиска».

Следующую яму НКВД следопыты увидели всего в нескольких метрах от первого рва. Сначала ребята нашли в земле вставную керамическую челюсть, через час работы на дне ямы показалось человеческое плечо. Позже, совсем рядом с Богоявленским родником были найдены еще два захоронения. Уже в четырех ямах, считает Кручинкин, могут лежать не менее 200 невинно убиенных. Значит, не только «мордовский блок» нашел здесь последнее пристанище.
«Мы полагаем, что заключенных расстреливали еще в тюрьме, — говорит Кручинкин, — а сюда их привозили и просто сваливали в заранее приготовленные рвы. Сколько их здесь лежит в этом лесу — неизвестно. Как их звали и кем они были — тоже. Скорее всего, этого мы так никогда и не узнаем. Но главное в другом: эти люди не похоронены — они лежат в ямах, а не в могилах. Мое мнение — каждого погибшего необходимо захоронить на кладбище. Но это решат местные власти, так как у нас нет разрешения на эксгумацию. С другой стороны, только поднятие тел может дать возможность узнать имена расстрелянных: если мы насчитаем 73 человека, значит, это те, кто указан в списках Владимира Абрамова. И тогда у родственников появится надежда обрести могилы своих отцов и дедов. Но, повторяю, сейчас все зависит от городских властей».


http://gapavlinova.edurm.ru/index.php?cati...mp;view=article

Сообщение было отредактировано Лео: 21.04.2015, 13:43

[Лео]

КАК я был репрессирован в мордовии

Мемуары Сибиряка Иллариона Сергеевича (Поздяева), директора Мордовского научно-исследовательского
института языка, литературы и этнографии
ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
СТАЛИНУ ИОСИФУ ВИССАРИОНОВИЧУ



От СИБИРЯК Иллариона Сергеевича
бывшего члена ВКП(б), ныне
з/к Норильских лагерей НКВД СССР

ЗАЯВЛЕНИЕ

I. Военная Коллегия Версуда СССР приговорила меня к 10 годам тюремного заключения и 5 годам поражения в политических правах по отбытии наказания, с конфискацией имущества, по ст. 17-58-8-7-11 УК РСФСР, в г. Саранске Мордовской АССР, 24 мая 1938 года.

Как и почему это получилось, я подробно остановлюсь в дальнейшем изложении моего заявления, предварительно сказав несколько слов о себе:

С юношеских лет я состоял в рядах членов ВКП(б). За время моего пребывания в партии, т. е. с марта м-ца 1921 года, я нико-гда ни в каких оппозициях и антипартийных группировках против партии не состоял. Был страстным большевиком, каким требовали быть коммунисту Ленин-Сталин. Я старался быть активным и дисциплинированным членом ВКП(б). Таким я и был за время пребывания в партии и вел самую страстную борьбу против троцкизма и правого оппортунизма и против вся-ческих разновидностей оппортунизма и примиренческого отношения к ним, за ленинско-сталинскую политику ЦК ВКП(б). Я был честным сыном нашей социалистической Родины и искренне честным и безупречным членом нашей славной ленинско-сталинской большевистской партии. Я был коммунистом не по форме, а по существу, по идеям воспринятого мной учения Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Таковым я являюсь и в настоящее время. Ни незаслуженное суровое наказание, ни тюрь-ма, ни следственные испытания, перенесенные мной, не сломили во мне большевика, ленинца-сталинца. Марксизм, развитый Лениным и Сталиным, является моим мировоззрением, идеологией и знаменем.

Результатом чего же является получение мной со стороны Военной Коллегия Версуда СССР незаслуженного сурового наказа-ния и опозорение меня кличкой «врага народа», совершенно ни в чем не виновного : ни в каких-либо антипартийных и анти-советских действиях и даже в помышлениях о них, честном члене ВКП(б) и гражданине Социалистической Родины, отдавшем все свои силы и всего себя с юношеских лет на благо и укрепление мощи нашей социалистической Родины, и распространение и поднятие авторитета нашей ленинско-сталинской партии среди советской социалистической общественности ?:

а) По возведённым против меня склочным и клеветническим обвинениям Бюро Мордовского обкома ВКП (б) 02.06.1937 года исключило меня из рядов членов ВКП(б) со снятием с работы. А до этого позволяло безнаказанно инкриминирование и инси-нуирование против меня со стороны рвачей, клеветников, шкурников и карьеристов различные пасквильные ложные, вы-мышленные, клеветнические обвинения, чтобы тем самым, уподобляясь тургеневскому герою, выдавать свои пороки за чу-жие, прикрыть свои грязные и мрачные дела (обо всём этом я написал в своё время в письме ЦК ВКП(б), на имя Сталина И. В. от 3.VI.1937 года, посланном авиапочтой из гор. Куйбышева 9-10.VI.1937 года, а также в заявлении поданном мной на имя Уполном. КПК ЦК ВКП(б) по Куйбышевской области).

Формально-логическим следствием исключения меня из рядов членов ВКП(б) является арест меня 15.VI.1937 года органами НКВД по Куйбышевской области, в гор. Куйбышеве, во время моего пребывания в Партколлегии КПК для разбора дела моего неправильного исключения из рядов членов ВКП(б) и восстановления и реабилитации. Арест произведен в исполнение тре-бования органов НКВД Мордовской АССР, куда и был этапирован.

II. Следствие, проводимое работниками органов НКВД Мордовской АССР, инкриминировало мне чудовищные и дикие обвине-ния в принадлежности к троцкистско-националистической группе Мордовии, способствуя и помогая клеветнику Абузову и другим сочинять различные вымышленные фантазии, чтобы только оклеветать честных членов ВКП(б) и граждан из пар-тийно-советского актива. О незаконном аресте меня органами НКВД Мордовской АССР и инкриминировании клеветнических чудовищных и диких обвинений я подал заявление из Саранской Городской тюрьмы на имя Прокурора Мордовской АССР с просьбой о немедленном вмешательстве, чтобы разобраться в неправильном моем аресте, и написал также из Саранской городской тюрьмы в ЦК ВКП(б) Сталину И. В. от 17.VII.1937 г., как дополнение к письму, посланному до ареста из Куйбышева от 9-10.VI.1937 г. Я всячески старался помочь следственным работникам органов НКВД Мордовской АССР распутать клевету на меня. С этой целью, еще при аресте меня, я передал в распоряжение арестовывающих меня весь мой личный и рукописный архив и партийные документы. Но, ни один из документов не фигурировал, не был привлечен и приобщен в моё оправдание, а всё обвинение производилось по заранее взятым шаблонным и трафаретным обвинениям, по заранее выработанной предвзя-тости. Но, тем не менее, до ноября м-ца 1937 года следственные работники Мордовской АССР Барбашин, Рыбкин, Наумов, Чазов, Боинов и другие вели следствие с некоторым соблюдением норм уголовно-процессуального кодекса, хотя не без неко-торых нарушений их. Но, однако, давали возможность фиксировать правдивые ответы и отметать вымышленные ложные и клеветнические обвинения клеветников. В связи с этим мои показания в протоколах допросов от 17/VII, 11/XI и 17/XI 1937 го-да, я полностью подтверждаю и теперь, и подтверждаю мою приписку при подписании нового, вторичного, протокола о предъ-явлении обвинения, что «Ни по одному из вышеназванных-вышеуказанных пунктов ст. 58 УК РСФСР, виновным себя не признаю».

Что же касается так называемого протокола допроса от 26/ХП 1937 года, отказываюсь, как подписанного мной в состоянии аффекта, в результате и под воздействием учиненных надо мной бесчеловечной физической расправы, избиений, истязаний и пыток, продолжавшихся с 13 часов 13/ХП по 25/ХП 1937 года со стороны следственных работников органов НКВД Мордовской АССР, чем вынудивших мою подпись под ним, как несоответствующие действительности, явно ложным, клеветническим, являющимися пасквильными фантазиями, сочиненными следственными работниками органов НКВД Мордовской АССР. От этого протокола допроса я со всей категоричность отказывался и на Суде Военной Коллегии Верхсуда СССР.

3. О характере, формах и методах физической расправы в процессе же так называемого следствия, свидетельствует дальней-шее изложение :

а) следственные работники органов НКВД Мордовской АССР препятствовали подаче заявлений и жалоб в Верховные органы Партии и Правительства. Подобные стремления вызывали только дополнительные издевательств надо мной и оскорбления по адресу Верховных органов. Мне отвечали: «Мы — Прокуратура, КПК ЦК ВКП(б), Правительство. НКВД — всё ЭТО !»

б) В конце ноября м-ца 1937 года, в связи с приездом нового наркома НКВД Мордовской АССР подполковника Красовского В. Н., я получил возможность написать на имя последнего заявление от 27/XI 1937 года и передать его через коридорного надзи-рателя Саранской Городской тюрьмы Кудрявцева нач. тюрьмы Ломову, а последний доставил его Красовскому, где я протес-товал против учиненного бывшим руководством органами НКВД и Прокуратурой Мордовском АССР беззакония и произвола по отношению ко мне и инкриминирования чудовищных и диких вымышленных клеветнических обвинений и просил личного вызова и объективного и всесторонне правдивого следствия по существу.

В ответ на это заявление, в 13 часов 13/XII 1937 года, я был вызван из Саранской Городской тюрьмы в здание НКВД Мордов-ской АССР и передан следователям Мишустину и Шанину и тут же, при приводе в кабинет, без произношения единого слова, они начали зверское избивание и истязание меня кулаками, ногами, каблуками и носками сапог, резиновой палкой, полоской подошвенного кожемита, пресс-папье, ножкой стула, поленом. Избивая, раздели меня и повалили на пол. Топтали ногами. И периодически поливая холодной водой, били резиновой палкой по ягодицам, спине, икрам и мышцам ног, по шее, лицу, голове и рукам.

Не оставив на мне живого места, превратив в окровавленный ком, обливая холодной водой, приподняли с пола, усадили в кресло и стали требовать от меня, чтобы я сочинил им и подписал «признание» в принадлежности к правотроцкистской нацио-налистической организации Мордовии. За мой отрицательный ответ мне выбили скулу и, вытащив изо рта мой язык, ударили по нижней челюсти, чем перерезали мне язык, который, истекающий кровью и отекший, не вмещался затем в рот, и вновь повторили избиения, истязания и пытки.

В час ночи, на 14/ХП меня передали следователю Лысых, который повторил избиения еще с большей озверелостью, вывора-чивал суставы рук, избивал по половым органам, укладывал на пол и, заворачивая рубашку на голову и спуская брюки и каль-соны, обливал израненное избитое тело холодной водой и избивал резиновой палкой по голове, лицу, по всему телу, шее, за-тылку, суставам как плашмя, а также ребром кожемита, и после каждого приема, повторяющегося через каждые 20-30 минут, мне предлагалось стоять стойку на одной доске половицы, или подписать «признание».

Так продолжалось до 6 часов утра 14/ХII. А с 6 часов и до 24 часов вновь избивали меня Мишустин и Шанин.

в) С часу ночи на 15/ХII избивали меня, истязали и пытали следователи Стрюк, Чигирев и нач. отд. Эдельман, а с 6 часов до 24 часов опять и ряд других лиц, которые заходили в кабинеты. Избивая, требовали, чтобы я подписал «признание».

г) В ночь на 16/ХП, меня передали следователям Стрюку и Чувикову, которые теми же методами избивали, истязали и пытали меня, прибавив к ним «гусиный шаг», делание приседаний, сидение на корточках. При этом с двух сторон приподнимали меня и ударяли сидением об пол. Прокалывали иголкой и булавкой ягодицы и пальцы под ногтями. Приставляли к виску револьвер и одновременно следователь Лысых подсовывал мне в руки револьвер с заявлением «застрелитесь, так как всё равно убьем или пристрелим сами». Содержали меня около горячей раскаленной голландской печки.

Этим следователи требовали от меня, чтобы я сочинил и написал на себя «признание» в виновности, в принадлежности к антипартийной антисоветской контрреволюционной деятельности и вписал туда указываемые ими фамилии как сообщников. А так как я ни в чем не виновен и никаких сообщников не имел и не знал, то они стали внушать мне, что и как я должен напи-сать и требовали указать указываемые ими фамилии. Мой отказ и резкий протест против подобных форм следствия вызывал всё новые и новые избиения, истязания и пытки.

д) 18/ХII меня передали следователю Бичугову, который продолжал допрос теми же методами: избиения, истязания и пытки, до потери мной сознания. Затем обливали холодной водой, а приведя в сознание, ставили на «стойку».

Во время этих избиений, истязаний и пыток в кабинеты следователей заходили руководящие работники органов НКВД Мор-довской АССР: нач. отд. Свечин, Эдельман, зам. наркома Михайлов и Пронин, комендант Пикин и следственные работники Панкратов, Агапов, Смирнов, Жуков, Просвирнов, Савельев, Барбашин, Боинов, Рыбкин, Ревякин, Александров и другие.

Во время и после посещения начальствующего состава, избиения продолжались еще с большей звериной жестокостью пре-восходящей своей утонченностью и дикостью все известные за весь предшествующий период истории человеческого общества.
По кабинетам ходила, как бы в помощь следователям, специальная группа людей из следственных и других работников НКВД Мордовской АССР, присылаемая начальствующим составом работников и приглашаемая самим следователем, с избиватель-ными инструментами в руках (резиновые палки, ножки стула, поленья, бутылки наполненные песком и прочее), и избивали, как и где попало, и как, и где, кому вздумается. Они присылались и приглашались для того, чтобы только избивать, истязать и пытать, получая за это особую почасовую оплату в размере от 5 до 10 руб. за час.

Нередко недостающийся избивательный инструмент заменялся одной из книг, имеющихся в кабинетах : 1-й том истории граж-данской войны (подписное издание) или ВКП(б) в резолюциях съездов и конференций, издание партиздата 1936 г. Ими ударяли по голове, плечам, рукам и где попало.

в) Я стоически выдерживал и переносил побои, избиения, издевательства, истязания и пытки. Переносил их молча. Без кри-ков. Я переносил их как ленинец-сталинец, большевик, безгранично преданный партии и кристально честный член ленинско-сталинской партии, никогда и ни в каких и ни в чем не имевший никаких расхождений с партией. И для меня приписывание себе или подписывание заведомо ложных вымышленных клеветнических пасквильных фантазий, это оскорбление, в первую очередь, по адресу коммунистической партии, ленинско-сталинской партии, честным и непоколебимым сыном которой я яв-лялся и являюсь с юношеских моих лет. Дискредитация себя как большевика, это есть дискредитация большевистской партии, членом которой я являюсь.

Наконец, организм мой пошатнулся. Я стал испражняться кровью. Обмороки и потеря сознания участились. Нервы мои не вы-держали. Я стал издавать стоны и крики, как и другие избиваемые в других кабинетах. К диким, душераздирающим бесчело-вечным крикам и стонам мужчин и женщин, избиваемых в кабинетах, присоединились и мои крики и стоны. Тогда мне рот стали перевязывать простыней и так продолжали избиения, истязания и пытки, добиваясь «признания» виновным в преступ-лениях.

Я слышал разговоры со стороны следователей между собой и избивающих меня следственных работников, чтобы подстрелить меня, когда поведут в туалет на оправку, и оформить актом, что мол подстрелен при попытке к бегству.

На минуту проясняющееся сознание не могло дать ответа на вопрос, где ты и в руках кого находишься ? Простым недоразуме-нием всё это объяснить становилась невозможным. Ответом мог быть только одно, что ты находишься в руках таких следова-телей и работников органов НКВД Мордовской АССР, которые вольно или невольно, встали на вражеский путь по отношению к коммунистической партии, ленинско-сталинской партии и Советской власти. Они громят партийно-советские кадры и в угоду врагам проводят вражескую работу, прикрываясь доверием Партии и Правительства и нашей Советской системой и формой государственности. Прикрываются славными прошлыми заслугами и авторитетом ВЧК и ОГПУ, в прошлом разящих действительных врагов диктатуры пролетариата и советского народа.

Избитого, разбитого, походящего на чёрно-синюю массу, как окровавленный ком, с изодранной бородой и выдранными усами, меня, как страшилище, стали водить по кабинетам, для показа в устрашение другим следственно допрашиваемым, говоря при этом : «Вот это же самое будет и с вами, если вы не будете писать и подписывать то, что мы от вас требуем, если будете сопро-тивляться нам». Из десятков допрашиваемых людей я мог запомнить только несколько фамилий, а именно : Танькин, Зуев, Атянин Ф., Ляхов, Котелев, Киушев, Журавлев, Шапошников Петр.

ж) 20/ХII, я был передан другому следователю (фамилию не помню) и передо мной в упор был поставлен вопрос : или я должен подписать всё то, что от меня требуют по заранее заготовленному аппаратом следственных работников вымышленному тра-фарету и сочинить на себя документ «признанием», акцентируя при этом на то, что это нужно для Партии, или же я буду унич-тожен, убит в процессе так называемого следствия.

Желая смерть вместо долгих и томительных мучений в результате избиения, истязания и пыток, смерть моментальную, а не мучительную-долгую, и ясно представив себе, что я нахожусь в руках враждебно настроенных против Партии и Советской власти следственных работников, веря в мощь и силу нашей славной коммунистической ленинско-сталинской партии, веря в гений вождя и учителя Партии Сталина И. В., я решился отдать себя в руки вражеской стихии следственных работников орга-нов НКВД Мордовской АССР, дабы только тем самым сохранить себя и сделать всё пережитое мной достоянием ЦК ВКП(б) и вождя и учителя Партии и народов Сталина И. В.

Я стал сочинять на себя по заранее заготовленному следственными работниками трафарету и шаблону ответы и внушаемых на них со стороны следователей ответов, материалы. Я написал многое из того, что они ж мне диктовали, переписывал ими же написанное и сочинял чудовищные фантазии о «вредительствах» с моей стороны, чего в действительности не было и не могло быть ни в действиях, ни в помышлениях. Это удовлетворяло их, и избиения, истязания и пытки прекратились.

Сочиняя эти противоречивые фантазии о вредительствах, чтобы советское правосудие, а в особенности ленинско-сталинская партия со временен разобрались в них, и вся эта мишура разлетелась как карточный домик и как мыльный пузырь, со всей враждебной деятельностью, и линией враждебных Партии и Советской власти следственных работников, дискредитирующих Партию и его кадры перед советской общественностью.