Репрессированные, жертвы репрессий Опции

[Лео]

и снова меня унесло в сторону.
Прадед моих детей-дед бывшего мужа был репрессирован в 1938 году.Это огромная трагедия семьи,где дети в 10 лет сидели в тюрьме как дети врага народа....

Поляков Клементий Анинфеевич

Родился в 1907 г. русский; рабочий-ткач. Проживал: г.Хотин Бессарабской губернии Румыния.
Приговорен: комиссией НКВД СССР и прокуратурой СССР 19 января 1938 г., обв.: по ст.58-6 УК РСФСР.
Приговор: к ВМН Реабилитирован 25 июля 1958 г.

Источник: Книга памяти Республики Мордовия
http://lists.memo.ru/index16.htm

Репрессии в Мордовии.

Братские могилы.
Братские могилы жертв сталинских репрессий найдены. 9 сентября в лесопосадке зеленстроевских дач (в двух километрах от саранской телевышки и в километре от городского кладбища № 2) саперная лопатка бойца военно-патриотического объединения «Поиск» наткнулась на человеческие останки. Так была раскрыта одна из самых страшных тайн Мордовии. Историки утверждают, что именно в этом месте палачи НКВД закопали весь цвет мордовской нации.
Они пролежали в земле 66 лет. Их обнаружили в тот момент, когда рядом с городским кладбищем № 2 открывался новый погост с часовней. Как учит Русская православная церковь, случайностей в мире не бывает, все происходит по ЕГО велению. Возможно, таким образом, души убиенных дали понять живым, что хотели бы упокоиться в освященной земле нового погоста. Недалеко от тайных могил НКВД бьют Богоявленские родники, стоит часовня Казанской Божьей Матери. (Приложение 1). Но никто из верующих даже не догадывался, что рядом со святым местом лежат их отцы и деды, пропавшие в годы красного террора.

Их искали 6 лет.
Все началось в мае 1998 года, когда в МГУ им. Огарева прошла конференция, посвященная репрессиям 30-х годов и их последствиям в Мордовии. «Тогда именно ваша газета написали об этом большой материал, — вспоминает зав. кафедрой новейшей истории народов России Владимир Абрамов. — С нами связался бывший прокурор республики Тимошкин, у которого было несколько предположений о местах возможных захоронений жертв репрессий. Вместе мы решили организовать поиски братских могил 73 членов так называемого «мордовского блока».

Начали с первой поляны, которая располагается за телецентром, заложили два шурфа, но ничего не нашли. Затем переместились на вторую поляну, на участке правобережья Саранки, но также потерпели неудачу. У нас были сведения, что отдельных расстрелянных хоронили на старых кладбищах Посопа и у телецентра, но вряд ли там могла лежать почти сотня заключенных. После долгих раздумий мы решили, что большая вероятность местонахождения погребений — территория Богоявленских родников. Там стоят кресты, которые установили местные священники в честь своих убиенных братьев, возведена часовня. Вряд ли они это сделали просто так. Но дело заглохло: работа, бытовая текучка затрудняли поиски. Так прошло почти 6 лет.

В прошлом году с помощью спонсоров наша кафедра опубликовала материалы конференции 1998 года, которые вызвали общественный резонанс. Книгу прочитал руководитель военно-патриотического объединения «Поиск» Николай Кручинкин и предложил помощь. После оформления необходимых документов его команда приступила к новым поискам, которые наконец-то увенчались успехом.

Красный террор унес полмиллиона жителей Мордовии.

Промышленность военного коммунизма поглощала все ресурсы страны и ничего не возвращала народному хозяйству. В молодом государстве создался вакуум рабочей силы, сырья, производства. Возник простой вопрос: где взять средства для жизни? Ответ был старым как мир: у зажиточных граждан. На тот момент таковыми в советской России были земледельцы. Началась всеобщая коллективизация, а по сути, новое закрепощение крестьян и раскулачивание. Изъятые продукты, ценности, недвижимость распределялись номенклатуре, часть выбрасывалась на рынок. Но этого было крайне мало, тем более что в стране начался небывалый голод, от которого погибло около 6 млн. человек.

«Уничтожение классов достигается не путем отмирания классовой борьбы, а путем ее уничтожения. Отмирание старого государства придет не через ослабление власти, а через ее максимальное усиление...» — заявил в 1933 году Сталин. Вскоре невероятная теория перешла в жестокую практику. Однако внутри партии большевиков начала нарастать оппозиция главному виновнику всех бед. Ответным ударом генсека стало массовое истребление недовольных. Самые жестокие репрессии бушевали в трех районах России: Ленинградской области, Украине и Средневолжском крае, в который входила Мордовия. Последствия террора против республики были поистине ужасны: до 30-го года прирост населения Мордовии ежегодно составлял 2%, или около 25 тыс. человек. С начала коллективизации мы стали терять эти же 2% в год. В 1930 году в МАССР проживало 1 млн. 400 тыс. людей, в 1939 — 1 млн. 150 тыс. Но прямые потери за это время составили 500 (!) тыс. человек, это в 4 раза больше, чем за всю Вторую мировую войну. Часть из них была уничтожена, часть — сослана, кто-то бежал от репрессий в Сибирь. Через руки НКВД республики прошло более 20 тысяч дел по «врагам народа». До сих пор Мордовия так и не смогла восстановить эти потери.
"Мордовский блок".
Самым крупным процессом местного НКВД оказалось дело «мордовского право-троцкистского буржуазно-националистического террористического блока», по которому проходили более 100 человек, 73 из них были расстреляны. (Приложение 2). «Дело сфабриковал тогдашний нарком НКВД МАССР Вейзагер, человек Ягоды, — рассказывает Абрамов, — а довел его до конца Красовский, ставленник Ежова, потому что его предшественника тоже расстреляли. Члены «мордовского блока» обвинялись в абсолютно диких вещах: в подготовке терактов против Сталина, Ворошилова, Буденного, подготовке восстания в республике с целью вывода ее из состава СССР и присоединения к вражеской Финляндии. Заключенные содержались в тюрьме, которая находилась на месте современного Дома республики и гостиницы «Мордовия». Она располагалась в двух бывших купеческих домах с большими подвалами, где чекисты устроили пыточные камеры. Во время пыток крики истязаемых были слышны даже на улицах, и тогда палачи на всю громкость включали бравурную музыку и заводили машины, стоящие во дворах тюрьмы. Дело «мордовского блока» рассматривала выездная комиссия из Москвы во главе с юристом 2-го класса Горячевым. В течение двух дней были вынесены приговоры, 24 и 25 мая расстреляли 73 заключенных. Все погибшие были цветом мордовской нации. Некоторые из них приехали к нам из разных уголков страны с огромным желанием поднять экономику и культуру республики. К примеру, преподаватель вуза Бондяков разрабатывал основы мордовских языков. Писатель Чесноков был зачинателем мордовской литературы, в Москве в Мордовском клубе ставил пьесы на родном языке, которые с большим удовольствием смотрели Мейерхольд, Луначарский. Начальника управления по делам искусства Галаева арестовали за то, что он публично восхищался Эрьзей, а профессора пединститута Рябова — за желание переложить родной язык на кириллицу».

Колоссальный размах садистов в погонах вызвал беспокойство в партийной верхушке страны. В 1939 году в республиканском НКВД было проведено внутреннее расследование, по результатам которого арестовали 17 сотрудников во главе с Красовским. Их обвинили в нарушении правил ведения уголовных дел. Нарком НКВД МАССР, его помощник и два сотрудника были приговорены к высшей мере наказания, остальные получили различные сроки. Но возможно, что Красовский и другие все же избежали расстрела — очень часто таких чекистов прощали, а затем они всплывали под другими фамилиями где-нибудь на периферии. Палачи всегда были в цене.

Фактически члены «мордовского блока» были реабилитированы в 1939 году, юридически — после смерти Сталина.

"Их бросали штабелями..."

Один из тысячи — именно так расценивали поисковики свои шансы на удачу. Найти места страшных захоронений в огромном лесу, не зная точных координат, практически невозможно. Поэтому на решение задачи под знамена «Поиска» были призваны 70 школьников из разных районов республики. «Копали мы наугад, — рассказывает Николай Кручинкин. — Расчертили для себя квадрат в лесу и тщательно обследовали. Обычно на местах старых захоронений образуются провалы, такие участки и стали для нас ориентиром».

Следопыты начали работать в три часа дня, раскопали несколько шурфов, и в половине пятого в одной из ям ромодановские ребята наткнулись на человеческие останки... (Приложение 3). Они лежали штабелями в три слоя. В черепе одного из погибших зияло два отверстия — следы контрольного выстрела, рядом лежала гильза от нагана. Руки жертвы вывернуты назад — по всей видимости, перед смертью палачи связали их веревкой. Из земли торчали обрывки одежды: сгнившие куски полушубка, осеннего пальто, шерстяной носок. Осторожно разгребая землю, Н. Кручинкин наткнулся на кожаный кисет и кошелек, (это говорит, что владелец этих вещей занимал не последнее место в обществе). В кисете — огрызок карандаша и бумажная труха. Возможно, кто-то пытался писать из тюрьмы записки родным... «Только в этом месте лежат не менее 50 человек», — прикидывает командир «Поиска».

Следующую яму НКВД следопыты увидели всего в нескольких метрах от первого рва. Сначала ребята нашли в земле вставную керамическую челюсть, через час работы на дне ямы показалось человеческое плечо. Позже, совсем рядом с Богоявленским родником были найдены еще два захоронения. Уже в четырех ямах, считает Кручинкин, могут лежать не менее 200 невинно убиенных. Значит, не только «мордовский блок» нашел здесь последнее пристанище.
«Мы полагаем, что заключенных расстреливали еще в тюрьме, — говорит Кручинкин, — а сюда их привозили и просто сваливали в заранее приготовленные рвы. Сколько их здесь лежит в этом лесу — неизвестно. Как их звали и кем они были — тоже. Скорее всего, этого мы так никогда и не узнаем. Но главное в другом: эти люди не похоронены — они лежат в ямах, а не в могилах. Мое мнение — каждого погибшего необходимо захоронить на кладбище. Но это решат местные власти, так как у нас нет разрешения на эксгумацию. С другой стороны, только поднятие тел может дать возможность узнать имена расстрелянных: если мы насчитаем 73 человека, значит, это те, кто указан в списках Владимира Абрамова. И тогда у родственников появится надежда обрести могилы своих отцов и дедов. Но, повторяю, сейчас все зависит от городских властей».


http://gapavlinova.edurm.ru/index.php?cati...mp;view=article

Сообщение было отредактировано Лео: 21.04.2015, 13:43

[Лео]

Майя Кофман-Герценштейн
БЕССАРАБСКОЕ ДЕЛО
Передо мной лежат копии следственных дел самых близких мне людей: мамы, отца и дяди - брата отца. В каждом из этих дел находятся протоколы допросов, очных ставок, материалы реабилитации их и других обвиняемых. Эти документы, а также некоторые другие, позволили мне восстановить обвинительный процесс 30-х годов, который я назвала "Бессарабским делом".
Обычно следственные дела, составленные ГПУ-НКВД-КГБ открываются ордером на арест и протоколом обыска. Первая страница следственного дела моей матери - Анны Кофман начинается "Заявлением" М.И.Табачника, несомненно написанным под диктовку следователя в духе эпохи. В этом заявлении арестованный рассказывает о своих "преступлениях" перед советской властью и чистосердечными признаниями хочет "предотвратить последствия предполагаемой террористической деятельности, в частности возможное покушение над руководителями ВКП(б) (так и написано "над"), организуемое группой французских троцкистов, подосланных Жаком Дорио. "Я сам прибыл в СССР с прямым заданием Дорио убить Сталина (подчеркнуто в деле) говорил он. П.Ригуло в своей книге "Les paupieres lourdes (Тяжелые веки)" приводит слова из большого выступления Ж.Дорио (бывшего коммуниста и большого друга Советского союза), сказанные 1 февраля 1942 г на зимнем велодроме, где Дорио имел в виду судьбы французов, находящихся в немецкой оккупации: "Нищета? - конечно! Отсутствие свободы ? - без сомнения! Репрессии? -Несомненно! -Но не гулаг! Нужно отдавать себе отчет, что происходит здесь и там", ссылается он на брошюру, озаглавленную "Советы повсюду".
"В сентябре 1934 года, рассказывает далее Табачник, я, сменив свой румынский паспорт на советский, прибыл в Москву, получив явки от Дорио и Паз - известного парижского троцкиста, ближайшего друга Дорио. Я был связан с Паз с 1928 года". Паз -это искаженная фамилия гражданина Франции Тузе, встреченная в другом следственном деле. Тузе был руководителем отдела иностранных рабочих французской коммунистической партии (ФКП). Табачник назвал приехавших из Франции Лейба Шора и Давида Фихмана, входивших в "Общество бессарабцев". Называет он и Рафаловича как руководителя их террористической группы, Анну Кофман, переправлявшую якобы шпионские материалы во Францию, Якова Гриншпуна, Ефима Гуревича, говорит о группе диверсантов на автозаводе N 22. О себе он сообщает, что с 1926 года работал во французской полиции ("сюртэ женераль") под кличкой "Мишель".
Это "Заявление" Табачника датировано 15 декабря 1937 года, а на следующей странице "дела" стоит резолюция Ежова от 16 декабря, которую привожу дословно: "Надо немедля (сегодня же) всех, проходящих по показаниям Табачника, арестовать. Результаты доложите". Далее подпись Ежова и оперуполномоченного 5-го отдела Главного управления госбезопасности Гречищева. В ночь на 17 декабря мои родители Анна и Лазарь Кофманы и брат отца Самуил Кофман были арестованы и отправлены на Лубянку.
14 января Табачник был снова допрошен. Он дополняет свои прежние показания и называет новые имена. Протокол допроса, который ведет оперуполномоченный Поляков, напечатан на 21 странице, и, по-видимому, допрос был очень длительным. Арестованный сообщил, что еще во Франции сотрудник французской разведки Фигон дал ему задание собирать сведения "по строительству военных самолетов, а также информацию о настроении населения СССР". Материалы из СССР должны были пересылаться через Марию Кофман. Здесь названо другое имя вместо имени моей матери Анны. Однако, следователь спрашивает Табачника, были ли другие лица, кроме Анны Кофман, с которыми он должен был связаться по разведывательной работе. Абзац с именем Марии жирно отчеркнут. По заданию Фигона Табачник должен "вербовать" среди знакомых бессарабцев "шпионов, разведчиков, террористов". Ниже приведен ряд фамилий, названных Табачником:
Ефим Лазаревич Гуревич 1904 года рождения, инженер-конструктор краснопресненского машиностроительного завода, в других документах - института дирижаблестроения. Он был арестован 17 декабря 1937 года; Давид Моисеевич Фихман 1903 г. рождения - педагог московской школы N121, арестован 17 декабря 1937 г.; Плешакова - монтажница лаборатории московской телефонной связи; Яков Гриншпун -его родственник, токарь завода N 22; Бастамова Раиса Ивановна - знакомая Табачника; Вайнштейн Григорий - работник оргметалла, будто бы связанный с французской полицией; Ванеев - инженер управления промышленных предприятий наркомсвязи, в мае 1937 года он вернулся из Лондона; Сасов Андрей - инженер, бессарабец из Аккермана, в 1917 году переехавший из Парижа в СССР, был связан с анархистами, его жена Мария Вейцман - также анархистка; Полонская Софья - из Аккермана, приехала в СССР из Парижа в 1917 году; Израильсон Изя - бессарабец, с которым Табачник учился в Льеже и встречался в Париже в Обществе бессарабцев, где он был членом комитета Общества. С 1926 года Израильсон работал в полпредстве СССР в Париже. По показаниям Табачника он бывал у Фигона, что "свидетельствует о связи с французской разведкой". В Москве Израильсон работал редактором иностранного отдела газеты "Гудок" и печатался под псевдонимом Лидии или Людин; Яков Мошкович - из Аккермана, Табачник знает его с детства, учился с ним в Аккермане и Льеже. Мошкович - командир-танкист, служил в Ленинграде; Леблан Луи и Лефевр - о них известно со слов Табачника, что в 1934 году они были направлены из Франции в СССР для шпионской деятельности; Вольман Борис Яковлевич - из Аккермана, знаком Табачнику с детства, учился с ним в Аккерманском коммерческом училище и в Льежском университете, в 1925 году приехал в Париж, где работал чертежником на заводе, ас 1931 года - в советском торгпредстве, в 1931 году приехал в СССР, сначала работал на строительстве электростанции в Сталинграде, а затем в Киеве. Следователь Поляков после каждой названной фамилии задает провокационные вопросы, требует доказательств о причастности этих людей к шпионской организации. Из протокола допроса видно, что виновность всех, в том числе и допрашиваемого, обусловлена заранее. Приведенное в настоящей статье перечисление имен, встреченных в следственных делах, не случайно. Стараюсь для каждого арестованного отметить мельчайшие подробности, по которым их смогли бы узнать родственники и друзья. Но также хочу сохранить для потомков и имена их палачей.
Идут аресты, допросы. Бессарабское дело обрастает новыми именами, следователи сочиняют новые компрометирующие подробности, создают провокационные ситуации, заставляют арестованных давать взаимоисключающие показания и подтверждать то, что им необходимо для доказательств "преступления". Показания, отвечающие их задачам, выделяются, подчеркиваются. Многие сведения для своих показаний Табачник, а также другие арестованные узнают в ходе допросов от следователей.
Но необходимо рассказать об "Ассоциации бессарабцев", описание которой имеется во второй части следственных дел в виде приложения. В 20-е годы после оккупации территории Бессарабии Румынией в Европе начали возникать бессарабские общества. Это можно объяснить тем, что в Румынии бессарабская молодежь, стремящаяся получить высшее образование, подвергалась дискриминации со стороны властей. Бессарабцев, особенно евреев-бессарабцев, принимали в университеты по процентной норме. Впоследствии бессарабских евреев вообще перестали принимать в высшие учебные заведения Румынии. Поэтому бессарабцы устремились в европейские университеты, куда их охотно зачисляли. Проблема была только в оплате за обучение. Среди студентов имелись дети состоятельных бессарабцев, а также способная, но бедная еврейская молодежь, которой помогала еврейская община. Для взаимодействия и облегчения жизни на чужбине студенческая молодежь объединялась в землячества. Такие группы появились в Берлине, Париже, Праге, Брюсселе, Льеже, Тулузе и других городах Европы. Бессарабские общества обменивались информацией, литературой. Главенствующая роль принадлежала парижскому обществу. Оно было создано в 1924 году (по данным французской полиции - в феврале 1925 года) по инициативе Христиана Раковского. Одним из его организаторов был Розенберг - сотрудник советского полпредства во Франции, а затем работник МОПРа в Москве (Международная организация помощи борцам революции). МОПР просуществовал в СССР до 1947 года. Бессарабское общество имело легальный статус и было зарегистрировано в префектуре полиции. Его официальной задачей являлось объединение выходцев из Бессарабии, защита, моральная и материальная поддержка своих членов, а также информирование европейской общественности о событиях в Бессарабии, ее политической и экономической жизни. В парижскую ассоциацию входило примерно 80 человек, она существовала на членские взносы (2 франка и вступительный взнос - 3 франка, другими средствами ассоциация не располагала). Членами ее могли стать не только бессарабцы, но и сочувствующие им. Следует отметить, что сведения о структуре и задачах общества, взятые из следственных дел, в первой части этих дел приписывают членам общества троцкистско-шпионскую, антисоветскую деятельность и связь с французской полицией. Вторая же, посвященная реабилитации жертв советского режима и основанная во многом на архивах "сюртэ женераль", о чем будет сказано дальше, говорит, напротив, о коммунистической направленности работы всех европейских обществ бессарабцев, о зависимости их от коммунистических партий Европы и СССР. Так, по данным "сюртэ женераль", руководители обществ "проводили большевистскую пропаганду среди русских и бессарабских рабочих, агитировали их за возвращение в СССР". В документах "сюртэ женераль" парижская ассоциация названа большевистской группировкой, действующей под руководством советского посольства и французской компартии.
Бессарабское общество было связано с парижской секцией румын, Союзом русских рабочих и обществом советских студентов. У всех этих объединений были общие интересы, и их члены посещали многие собрания и доклады Общества бессарабцев, а то и состояли в нем. На собрания общества приглашали французских политических и общественных деятелей - Анри Барбюса, редактора "Юманите" Даниэля Рэню, директора журнала "Вечер" Поля Луи, депутатов парламента, председателя Лиги прав человека Виктора Ваша и др.
После того как Раковский был отозван из Парижа, руководство в Бессарабском обществе перешло к секретарю полпредства Гельфанду, который обеспечивал связь с Москвой. Его помощником был Виктор Гарский - сотрудник советского торгпредства в Париже. Во главе парижской ассоциации стояло бюро, в которое входили Абрам Вайнберг, Давид Фихман и Шая Шаймович, которые по приезде в Москву также были арестованы по Бессарабскому делу. В Москве находилось центральное общество бессарабцев. Организацией бессарабцев руководили Пьер Иосифович Николя-Кониц и секретарь МОПРа Марсель Кордье. До этого Николя работал в Париже по линии Балканского комитета помощи жертвам террора на Балканах. П.И.Николя - Кониц (г.рожд. 1895, гор. Бухарест) корректор 7-ой типографии в гор. Москве был арестован 5 января 1937 г. Марсель Кордье (1896 года рождения) французский поданный, член ФКП с 1920 года, арестован 5 января 1938 г. Во время допросов были названы также другие имена членов центрального общества: Монович, Качановский, Дембо, Воборник, Шлезерман, Демьянов, Рива Давидович. Руководящяя роль в центральном обществе принадлежала Раевичу и Ольдовскому-Гриншпуню, а в обществе румынских эмигрантов -Стынке.
Вне всякого сомнения, подобные общества, созданные в Европе, были инспирированы или, во всяком случае, использованы советской властью для представления СССР в глазах Запада как "родины мирового пролетариата". Подавляющее большинство членов этих обществ - западных коммунистов и беспартийных - искренне верили, что только присоединение Бессарабии к СССР сможет улучшить положение ее населения, тем более, что сведения о белом терроре румынских властей были небеспочвенны. При встрече с советской действительностью эти люди начинали осознавать ситуацию. Однако, свирепствовавшая в те годы в Европе безработица, советские лозунги о равенстве и братстве всех народов, а главное, слепота и наивность энтузиастов, искренне веривших в возможность построения светлого будущего в этой стране, привлекали их в Советский Союз. Следует отметить, что уже в двадцатые годы были опубликованы за рубежом книги ряда людей, побывавших в тюрьмах и лагерях СССР (Раймонд Дюге "Каторга в красной России", Таландие, Париж, 1927; Юрий Бессонов "Мои двадцать шесть тюрем и мой побег с Соловков", Пайо, Париж, 1928; Людовик Подо "В тюрьме под русским террором" Ашет, Париж, 1920 и др.). И все же вплоть до нынешних разоблачений большая часть интеллигенции и правительственных структур Запада то ли верили, то ли хотели верить в демократичность советского режима, закрывая глаза на террор в тоталитарном государстве. Французский историк П.Ригуло на основании множества документов рассказал об этом довольно подробно в книге "Les paupieres lourdes" ("Тяжелые веки"),?. 1991.
1937-1938 годы известны как годы развертывания большого террора. Существовал оперативный приказ N 00447 наркома НКВД СССР Н.Ежова от 30 июня 1937 года, в котором он приказывал "с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию" Все граждане, "относящиеся к первой категории" (по его градации наиболее враждебные), "подлежат немедленному аресту и по рассмотрении их дел на тройках... (следствие проводится ускоренно и в упрощенном порядке) - расстрелу"... Надлежало сохранять "в полной тайне время и место приведения приговора в исполнение".
В эти же годы началась подготовка к аннексии Бессарабии и других западных территорий, и помощь подобных обществ вроде Бессарабского стала не нужной. Многие "бессарабцы", получившие на западе образование и принявшие западные коммунистические взгляды, приехав в Советский Союз и став советскими поданными страны, где террор сопровождался шпиономанией и в первую очередь касался иностранцев или побывавших - приехавших из-за рубежа, в полной мере почувствовали ужас своего положения. Люди, спровоцированные НКВД выступать в защиту рабочего класса за границей в рамках подобных обществ, создаваемых при посольствах, полпредствах, в СССР обвинялись в шпионаже и были истреблены, как и другие, приехавшие по вызову Коминтерна, бежавшие от фашистских режимов, приехавшие к родственникам или в служебные командировки и т.п. В реабилитационных документах по делам А.Кофман, Л.Кофман и С.Кофман заместитель генпрокурора СССР Д.Терехов в 1956 году пишет в "Протесте" (на полном серьезе) , что обвинения в принадлежности к агентуре германской, французской, английской и румынской разведок не подтверждаются, хотя надо бы написать "абсурдны" . Подобные рассуждения о действиях НКВД приемлемы, если бы к последним была применима логика. Но при тоталитарном режиме террор, всеобщий страх, подозрительность и система насилия устраняют всякие логические объяснения. И все же аресты , приехавших из-за границы, были для НКВД более выигрышны, так как создавали групповое дело, облегчали обвинительные приговоры, повышали результаты работы следственных органов. Сыграло роль также и то, что у истоков бессарабского дела стояла фигура Раковского, обвиненного в троцкизме и к тому времени уже арестованного.
Христиан Раковский (1873-1941) был профессиональным революционером и крупным советским политическим деятелем. Он состоял в партии большевиков с 1917 года. В 1918г на Украине Раковский возглавлял ЧК, был там председателем Совнаркома до 1923 года. С 1919 по 1927 годы он член ЦК ВКП(б) и один из руководящих работников Коминтерна. Раковский был послом в Англии (1924-26 гг.) и во Франции (1926-27 гг.). В 1927 году его обвинили в троцкизме, исключили из партии и отправили в ссылку. Но в 1935 году он был восстановлен в партии и возглавлял Красный Крест в СССР. Еще в 1927 году Раковский, питавший революционно-романтические иллюзии, поклонник Троцкого и Бабефа, выступил с резкой критикой извращений, практикуемых советским партийным руководством (бюрократизм, роскошный образ жизни партийных руководителей по контрасту с простыми рабочими, проведение репрессий против недовольных). В письме из ссылки к Валентинову - бывшему меньшевику, философу и экономисту - Раковский критикует лживые высказывания Молотова, оправдывавшего произвол партийных деятелей и необоснованный террор диктатурой пролетариата. Раковский был арестован 27 января 1937 года и осужден на 20 лет тюремного заключения. В 1941 году при приближении немецких войск к городу Орлу он в числе 161 заключенного, среди которых были Мария Спиридонова, Александр Айхенвальд, расстрелян в Орловском централе 11 сентября на основании письменного распоряжения председателя военной коллегии Ульриха. Последнего называли хозяином расстрельного дома, в подвалах которого убивали тысячи заключенных. Из протоколов допросов видно, что от арестованных по бессарабскому делу добивались компрометирующих Раковского материалов, сообщений о его троцкистской деятельности.
Читая протоколы следствия, понимаешь, что сведения, получаемые на допросах, фиксировали все происходящее с арестованными выборочно. По этим листам нельзя восстановить количество допросов, моральные и физические мучения людей, находящихся в руках НКВД. Само содержание протоколов допросов говорит о том, что далеко не все вносилось в дело. А уж сам язык протоколов, безобразно-примитивный, составленный по школьному принципу вопросов и полных на них ответов... Вопросы заранее содержали обвинения, вроде дежурной фразы "ваша преступная деятельность" и т.п., эпитеты "троцкистский", что затем вписывалось и в ответы, составленные также стандартно, оглупленно и заискивающе виновато. Безусловно, все эти вопросы-ответы писал следователь, и лишь отдельные фразы и подпись принадлежали допрашиваемому. Во всех делах протоколы имеют общий канцелярский стиль, хотя вели их различные следователи. Например, допрос Л.Кофмана следователем Кучинским Н.П., длящийся двое суток (19-20.01.38). Вопрос: "Следствию известно, что указанное вами общество бессарабцев во Франции являлось прикрытием для контрреволюционной троцкистской работы против СССР. Вы умалчиваете о связи вас и вашей жены с французской тайной полицией. Говорите правду, когда вы были завербованы сюртэ женераль?" Ответ: "ни я, ни моя жена с полицией связаны не были". Вопрос: "К этому вопросу мы еще вернемся. Продолжайте ваши показания о контрреволюционной деятельности общества бессарабцев... Следствие располагает данными, что к вам ходили агенты "сюртэ"... Вы имели с ними связь". Ответ: "Нет, с такой явкой у меня агентов "сюртэ" не было". Вопрос: "Вы врете, говорите правду и не виляйте..." Ответ: "Я утверждаю, что с указанной явкой у меня агентов не было". Вопрос: "С кем же вы были связаны по шпионской линии здесь, в Москве?" Ответ: "...с прямыми агентами "сюртэ" связан не был..." Через несколько строк в протоколе и неизвестно через какое время... Ответ: "Кроме того, я хочу добавить, что я имел связь с прямыми агентами "сюртэ женераль" и французских троцкистов..."
Протокол написан на 30 страницах, и если вначале его вел Кучинский, то в конце под протоколом появляется вторая подпись майора Г.Б.Ярыева. Привлечение второго следователя и разноречивость ответов допрашиваемого, сначала упрямо не желавшего соглашаться с обвинением, позволяет предположить применение "недозволенных методов следствия". Ясно, что к допрашиваемым применяли пытки, заставляли признать то, что нужно следователям.
В 1995 году вышла книга Федора Лясса "Последний политический процесс Сталина, или Несостоявшийся геноцид". В главе "Обличители" рассказывается, что в политических процессах очень важную роль играл так называемый обличитель, выбиравшийся из числа обвиняемых, по показаниям которого стряпалось все дело. Например, на процессе Г.Зиновьева обличителем был С.В.Мрачковский (Антисоветский объединенный троцкистско-зиновьевский центр, 1936), на процессе Ю.Пятакова - К.Радек (Параллельный антисоветский троцкистский центр, 1937) и т.д. вплоть до последних, описанных в этой книге, где на процессе по делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) обличителем был И.С.Фефер. Как пишет Лясс, такой обличитель арестовывался раньше остальных обвиняемых. "Первый удар приходился на него, и он ломался, либо поддавшись на уговоры, обещания, а чаще под пытками. Такой человек находился здесь же в тюрьме для очных ставок и обличений остальных арестованных". Какие пытки и шантаж были применены к названному в начале статьи Табачнику, мы теперь не узнаем. Моисей Израилевич Табачник был родом из Аккермана, приехал во Францию в 1925 году и работал в инженерной части "Союза русских рабочих во Франции". Он был активным членом Общества бессарабцев. В описываемом процессе он, как объяснил сотрудник КГБ С.Бабушкин, знакомя меня с делами моих родственников, сыграл роль "обличителя", назвав первый ряд фамилий людей, привлечённых по "бесарабскому" делу. На суде Табачник от своих показаний, данных на следствии, не отказался. Он был расстрелян вместе с остальными и в 1956 году реабилитирован.
Основываясь, главным образом, на следственных делах и детских воспоминаниях, кратко расскажу биографии моих близких.
Мама Анна Владимировна Кофман (урожденная Герценштейн) родилась в
Петербурге в 1900 году. Ее отец, инженер по транспорту (один из немногих инженеров-евреев в России) В.И.Герценштейн, был человеком передовых либеральных взглядов, хорошо образован. Его близкий родственник Михаил Яковлевич Герценштейн - один из авторов кадетской либеральной программы - примыкал к правому крылу, с 1903 года являлся приват-доцентом Московского университета, в 1905-м - профессор сельскохозяйственного института. В 1906 году он стал членом Первой Государственной думы, а 18 октября того же года (через 10 дней после ее разгона) был убит наемным убийцей-черносотенцем. Он похоронен в Териоках,
После смерти мужа моя бабушка Раиса Борисовна Билик-Герценштейн в 1904 году уехала с тремя маленькими детьми сначала к родственникам Красносельским в Швейцарию, а затем во Францию. Мама получила в Гренобле высшее электро-техническое образование и работала в различных фирмах. Ее брат Сергей участвовал как доброволец в рядах французской армии в первой мировой войне. Он был серьезно ранен, отравлен немецкими газами и тяжело болел всю жизнь. Умер он в 1977 году и похоронен в центре Франции в провинции Авейрон в городке Сен-Жан-де-Брюэль. Старший брат Дмитрий приехал в Москву в тридцатые годы и погиб при невыясненных обстоятельствах.
Еще находясь в Париже, Анна Кофман и ее муж - румынский подданный -вступили в Общество бессарабцев и французскую коммунистическую партию. После увольнения по сокращению из французской фирмы последний год перед отъездом в СССР Анна работала в торгпредстве СССР во Франции. В 1930 году вместе с мужем уехала в Советский Союз, в Москву, где работала в Московском Центральном телеграфе заведующей бюро технической информации и переводов. Она была арестована на работе. Хотя ордер на арест был подписан позднее - 20 декабря, арестовали ее 16 декабря. После первых допросов на Лубянке мама была 29 декабря переправлена в Бутырскую тюрьму. На следствии и на очных ставках с М. Табачником, Л.Рабиновым, Л.Кофманом, Д.Фихманом, последние подтверждали выдвинутые против нее обвинения, однако, Анна Кофман не признавала себя виновной и не соглашалась их подписывать. В "Постановлении", в протоколах допросов стоит подпись оперуполномоченного 5-го отделения XI отдела Главного управления государственной безопасности НКВД Е.Пискуновой. В протоколах очных ставок стоит также и фамилия лейтенанта госбезопасности Л.Б. Беньковича. В обвинительном заключении от II апреля 1938 года Анна Кофман обвиняется как "активная участница антисоветской, троцкистской, шпионской, террористической организации (Ассоциация бессарабцев), подготавливавшей по заданию французского фашиста Дорио террористические акты над руководителями партии и правительства (опять это "над"), проводившая шпионскую работу в пользу Франции, принимала участие в подпольной троцкистской деятельности Бессарабского общества (Бессарабское общество никогда не было подпольным даже по имеющимся у следователей фактам), была переброшена вместе с мужем Л.Кофманом для ведения шпионской работы в СССР, осуществляла связь с агентами французской разведки М.И.Табачником, Л.Н.Рабиновым, Л.М.Кофманом, Д.М.Фихманом" (обвинительное заключение подписано ее постоянным следователем Е.Пискуновой, а также старшим лейтенантом ГБ Боярским). Анна Кофман была единственной женщиной осужденной по этому процессу и единственной, которая "вообще ни на очных ставках, ни на следствии, ни в суде виновной себя не признала" ( из заключений, составленных военной коллегией верховного суда СССР от 27 июля и 10 августа 1956г по делам Рабина и Табачника). Все показания против нее других обвиняемых она на признала и на все обвинения, как свидетельствуют протоколы, отвечала - "это ложь". Несмотря на бездоказательность обвинений, а также "удивительное" примечание, что "вещественных доказательств по делу не имеется", она была приговорена к высшей мере наказания, то есть к расстрелу с конфискацией имущества. Для смертного приговора суду было достаточно показаний не присутствовавших там свидетелей. То, что эти показания были получены во время длительных допросов, на которых сначала обвинения отрицались и были "выбиты" позднее, то, что эти показания на своих судебных заседаниях обвиняемые отвергли как ложные (Кофман Л., Фихман Д. и некоторые другие), сказав, что дали их лишь в процессе следствия, значения не имело. Следователи, добившись нескольких строк подтверждения обвинений, следующих в том же протоколе, где выше эти обвинения отвергались, подчеркивали их и оставляли для суда. Затем эти строки выносились в обвинительный приговор. На судебном заседании выездной сессии военной коллегии верховного суда в составе военных юристов Орлова, Преображенцева, Жагрова и Шапошникова 14 июня 1938 года было вынесено обвинение по статьям 58-6, 58-11, 58-8-17 и объявлен приговор военной коллегии. Заседание началось в 19 часов 40 мин. и кончилось в 20 часов. . Выписка из приговора гласит: "Приговор окончательный и на основании призидиума (так и написано) - ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года приводиться ( снова так написано) в исполнение немедленно". Здесь ошибок не бывало. Справка о приведении приговора в исполнение хранится в особом архиве. Она подписана лейтенантом ГБ Шевелевым.
А была моя мама веселой, смешливой с кудрявыми каштановыми волосами. Любила дурачиться, играть с детьми, каталась со мной на санках со снежных горок, играла в теннис, каталась на коньках, велосипеде, умела плавать, любила стихи...
Отец Лазарь Кофман был старшим из трех сыновей Моисея и Любы Кофман. Родился в Одессе, жил в городе Измаиле в Бессарабии. Оттуда вместе с двоюродным братом Хаимом Лахмановичем уехал в Льежский университет. Через два месяца началась первая мировая война, и оба юноши попали в гражданский плен как русские подданные, где и находились с 1914 по 1918 годы. Они вернулись в Бессарабию, находившуюся к тому времени под властью Румынии. Прожив два года в Измаиле, в 1920 году Лазарь уехал учиться во Францию. Он окончил в Нанси электромеханический институт и работал в различных французских фирмах. Позднее он активно включился в работу Бессарабского общества и одно время был его секретарем. С 1925 года Лазарь работал в торгпредстве СССР как инженер-электрик, а в марте 1930 года был выслан вместе с женой из Франции как нежелательный иностранец. В Москве Л.Кофман работал в НИИ N 12 инженером-авиаконструктором. Он был арестован 17 декабря ночью у себя дома. Так как Лазарь Кофман занимался изобретениями приборов для самолетов и испытаниями их в воздухе (были испытательные полеты вместе с летчиком Михаилом Громовым), то есть предположения, что ему дали доработать свои чертежи. Припоминаю, как моя бабушка, приехавшая из Франции в 1932 году помогать маме в связи с рождением ребенка, рассказывала кому-то, кто не боялся к нам приходить после арестов, будто отца видели на каком-то заводе или в институте, куда его приводили под конвоем. Возможно, это были только слухи. Во всяком случае, в книге "Развитие авиационной науки и техники в СССР. Историко-технические очерки" Наука, М., 1980 г. в разделе "Средства управления" есть ссылки на его работу, датированные 1939 годом, когда его самого уже не было в живых. Отец находился в Лефортовской тюрьме, прошел ряд допросов, очных ставок и 14 июня 1938 года суд военной коллегии в составе тех же военных юристов Орлова, Преображенцева, Жагрова и Шапошникова, длившийся с 20 часов до 20 часов 20 мин., то есть через 20 минут после вынесения приговора его жене (встретились ли они перед смертью?) приговорил его по статьям 58-6, 58-8, 58-11 к расстрелу. Свидетели по делу не вызывались. Обвиняемый виновным себя на суде не признал, от своих показаний, данных на предварительном следствии, отказался. Показания свидетелей также отрицал, как ложные. Ему предоставили последнее слово, в котором он заявил, что троцкистом не был и никаких сведений шпионского характера не передавал. В этот же день 14 июня были расстреляны и некоторые другие участники Бессарабского дела - Гуревич, Николя-Кониц, Табачник...
Сразу же после ареста родителей меня хотели забрать в детский дом, но бабушка спасла меня. Хотя она была очень хорошо образована и знала несколько европейских языков, ей не разрешили преподавать, так как у нее не было советского диплома. Мы жили на ее частные уроки (очень редкие и плохо оплачиваемые), продавали вещи. Нам помогали добрые люди. Позднее после смерти моей бабушки в 1941 году за мной снова приходили, чтобы забрать в детский дом. Но и на этот раз я туда не попала, так как младший брат отца с женой оформили опекунство.