Зимовье Нахлобуча, Заходи - не бойся, выходи - не плачь... Опции

[Нахлобуч]

Поселился.

[Лео]

Как-то, помню, в трамвае с горла пил шампанское. Трамвай туда-сюда бросает по рельсам, изловчился, взглотнул, но оно ж пенное, щёки раздулись и кашель напал некстати. Как прыснул гейзером…
Хорошо в депо ехал трамвай. Ночь была. Почти пустой. Никого не залил, кроме себя чуть=чуть.


____________________________________

Кастрюля борща с мясом, разумеется. Гречневая каша. Отварной картофель. Тефтели с соусом. Жареные котлеты без соуса. Фаршированные яйца. Зити с соусом и чоризо с какой-то ещё сыровяленной колбасой. Блинчики с творогом и изюмом. Селёдка с луком.

Это жена мне наготовила. На три дня.

Так, что уже наелся и опять осоловел.

Сделал себе двойной капучино, сигаретка, лоджия, планшет.

Привет, Базюкин!
Я сыт.
____________________
Сегодня 5 февраля 2020 года.
Если кто не знал.
Тик-так часики, натикало 14 часов 43 минуты.
Вот.

На работе.
Охота жрать.
____________________________
Уже сегодня, время то позднее, я утром на работу и стал быть пора спать ложиться, а жена в обед уедет в Орёл к матери, проведать её.
И три дня я опять один дома.
С котом.
Дом-работа-дом. Но один.
Не люблю теперь один оставаться.
Лучше, когда жена дома.
А то придешь…и никого. Только проглот мохнатый. Который сидит тихонько где-нибудь.

_______________________________
Просто так.

В детстве книжка мне нравилась с названием "Шёл по городу волшебник…"
Там речь шла о волшебных спичках. Сломал спичку, предварительно загадав желание, и оно тут же исполняется.
Были времена мечтательного восторга. Представлял, что бы мог загадать. Правда, всегда присутствовало практичное желание заказать много коробков с волшебными спичками. Этот момент был и в книге отображен, с которым я полностью был согласен.
Желаний мало не бывает.
Почему эти спички сейчас вспомнились? Как ни странно, из-за Базиного нытья о нежелании работать и одновременно быть богатым бездельником.

Ещё с детства мне почему-то всегда нравились военные моряки. Хотя я море видел изредка, когда родители в отпуск возили с холодного Севера, а плавать так и не научился толком.
Однажды, мелким юнцом ещё будучи, поехал с родителями на прогулочном теплоходе до Судака из Алушты, и в тот момент немного штормило море. Так пока доплыли до конечной точки, я был зеленый. Мутило и тянуло блевать со страшной силой. Так я понял, что не бывать мне морским волком, что вызывало определенную досаду.

Зато, когда призвался на службу в армию и попал в сухопутные войска, сначала распределили в артиллерию, чему поморщился, хоть и бог войны, типа, но как-то не то казалось. А затем волею судьбы занесло в инженерно-саперные войска, что тоже вызвало поначалу скрытое недовольство у меня, мол, не очень то по боевому звучал этот род войск. Но сказать то хотел следующее - служить пришлось всего два года, а лишние два месяца службы добавленные злобным политическим заместителем командира бригады за особую любовь к моей фигуре, всё-таки были восприняты хоть и немного трагично, но тем не менее вспомнил, валяясь однажды на койке в ротном расположении, что если бы попал в морфлот, как мечталось в детстве, то служил бы ещё один год. Три вместо нынешних двух. Даже пусть с двухмесячным довеском + от пидораса-замполита.
Даже на душе потеплело. Всё-таки, тянуло домой. Хотелось на гражданку. Хотелось воли. Хотелось идти туда, куда ноги несли бы, а не на плац вместе со строевой песней.

В конце декабря 1984 года я и ещё несколько моих сослуживцев, которых точно так же как и мою персону тормознул на службе наш злобный замполит, максимально удлинив нам дембель, прибыли в Иркутск из Монголии.
Красавцы, конечно, что говорить. Начесанные шинели, отглаженные юфтевые сапоги до зеркального блеска, затертые до особой красоты кожаные ремни со сверкающей от пасты Гойя звёздной бляхой. Под шинелями ушитые по фигуре "парадки" со всеми регалиями, кстати, заслуженными честно, а не просто клюквой развешенными по всему мундиру. Залетать в армии и быть распиздяем, не нравящемуся замполиту, не означает полное неумение хорошо служить и не быть специалистом в своей воинской специальности. Часто наоборот, именно такие солдаты и есть самая умелая и боеспособная часть воинского подразделения.
Декабрьские сибирские холода совершенно не пугали нас, привыкшим к не меньшим морозам самой холодной и каменистой пустыне в мире - монгольской Гоби. Летом которая, кстати, мало чем уступающая в своей беспощадной жаре Сахаре.
Зато по детски радовали иркутские деревья. Много-много деревьев. И высотные дома. И ощущение совершенно непередаваемое буквами, ощущение вольной свободной жизни, радость к окружающей иной красоте, к девушкам, которых неприлично много вокруг и посматривающих на тебя такого всего подтянутого и военного до мозга костей, которое всё-таки въелось за годы службы.
Всё.
Нет больше заунывного пейзажа барханов украшенных каменными глыбами, нет куцых кустиков желто-зелёной пожухлой травки, нет бесконечного горизонта, который сложно обнаружить ибо земля смыкается с небом и да хуй его знает, где всё это заканчивается. Пустыня и есть пустыня.
И да.
Нет замполита. Нет утреннего подъёма. А есть забытая и теперь кажущаяся неведомой новая гражданская жизнь со всеми своими соблазнами и прелестями.
Бухали четыре дня в Иркутске вчетвером, прежде чем разъехаться по всему Союзу кто куда. К местам где ждут родные. Друзья. Называется это "кто куда" по простому - дом. Отчий дом.
Жили у родителей одного парня, который остался дослуживать свои оставшиеся полгода срочной и который являясь нашим другом, дал свой домашний адрес и записку родителям - приютить, обогреть, напоить, накормить. Так оно и было.
Сейчас неохота вспоминать все пережитые приключения на почве нашего четырехдневного загула, а они были и было их не мало, но в голове всплыла немного грустная и спокойная картина, как мы с парнями, на каких то детских дворовых качелях, под крупными серебренными звёздами северной плотной ночи и освещенные пятном желтоватого света поскрипывающего на лёгком ветру одинокого фонаря.
С гитарой и початыми бутылками портвейна в руках. Морозно, но не холодно. И прекрасный баритон нашего приятеля, бывшего ротным старшиной, напевающего под перебор струн - про листья которые напрасно жгут, словно прощальный салют, листья жгут, листья жгут, листья жгут.
Листья напрасно жгут.
А мы два года и два месяца своей жизни сожгли в вооружённых силах Советского Союза.
Надеюсь, не напрасно. Разъехались потом навсегда. Из нас четверых, встречались только я и этот старшина. Дважды. В феврале 85-го в Ялте. И в 86 году в Ленинграде. Писал об этих встречах ранее здесь. Как и то, что в 90-х старшина погиб. В Чечне, служа по контракту сапером. Про остальных парней иркутского вояжа не знаю ничего.
А сам, уже будучи довольно старым, пишу эти буквы сам не знаю зачем и для чего.
Но тогда были красивые звёзды в ночном небе и полная грудь щемящего восторга от дальнейшей новой жизни наполненной несомненно всякими приятными штуками и сюрпризами. Будущее казалось долгим. Почти вечным.

А теперь я смотрю на подходящего ко мне старика, хотя и сам то не молод, но всё же этот старик более старик, чем я, который вечно меня, стоящего у своего магазина с сигареткой в руках, мучает какими-то своими разговорами о своём прошлом. То о том, как он был суворовцем, то как тянул в армии какой-то телефонный кабель с катушкой (зачем? куда?), то как он напился водки и проснулся в постели с тремя неизвестными ему тётками в одних носках из одежды…
У этого старика нет такого форума, какой есть у меня. Я то здесь что-нибудь расскажу, а ему негде, зато есть я, выпускающий струйку дыма в серое утреннее небо и невозмутимо поглядывающего на этого бывшего суворовца …
Называется сие - свободные уши.
А мои опусы, набранные беспорядочными буквами, находят свободные не уши, но глаза, здесь.
И мне интересно вдруг стало, прямо сейчас - а ведь и я для кого-то тут такой же дедок-суворовец.
Давай, давай, проваливай уже мr. Буч со своими буквами. Гребанный графоман.

Сижу как-то в своем кабинете на службе находясь. Это сейчас у меня есть небольшой личный кабинетик на одного себя любимого, а тот, о котором только что упомянул, был на двоих. И эти два его хозяина - невысокого роста седоватый майор и лейтенант Буч - от делать нехуй (бывало и такое) разговорились за кружкой крепкого чайковского из индюхи со слоником заваренного, ровно про то, о чём написал выше. Об армии. Об иных ощущениях после дембеля. Почему об этом частенько говорят служившие мужики, мне непонятно до сих пор.
Вот и мы ни с того ни с сего расплели языки как хуёвые веревки. Слово за слово, хером по столу, чай торкает понемногу и располагает.
Допизделись до поллитры. Я на службе не пил никогда спиртного, но иногда бывало, что службу оставляешь в сторону и тогда можно. Главное не появляться в горотделе, а зам. начальнику ГОВД по оперативной части просто говоришь - мне нужно два дня.
Будешь бухать? - спрашивает он.
Так точно. Буду.
Пиздуй.
Есть!
На жопе шерсть.
Наебенились мы с этим майором, который в органы, кстати, пришёл из армии, до положения риз.
Значит, началось с чая, с разговора об армии, продолжилось на волне особого душевного расположения уже под водочку, а в дальнейшем опять под водочку.
И закончилось банальным - а пойдем по бабам.
Как в кинофильме "Белое солнце пустыни" таможенника Верещагина пьяный Петруха звал пойти с ним и товарищем Суховым - икнув и просительно - пойдем, а?
Это майор тот всё. Он, сука, подбил.
Пили на даче у майора. Сотовых телефонов тогда не было. Жёны не могли знать, где мы и что делаем.
Но часто бывает, что влипаешь в глупую ситуацию на ровном месте, даже не ожидая что она возникнет.
У майора на даче нашлась бутыль с самогоном, размером похожая на посуду самогонщиков из одноименной короткометражки Гайдая.
С ней под мышкой, оживленно беседуя, мы приперлись к одной знакомой майорской даме, куда он настоятельно меня приглашал обещая зашибательских подруг этой дамы, горячих, красивых и знойных.
И ввалившись в распахнутую дверь квартиры его боевой подруги, пьяноватый майор передал мне на хранение огромную бутыль самогона, а сам радостно приник к губам хозяйки квартиры со страстным поцелуем. Оторвался от её губ, хмельно обернулся ко мне и машет рукой - а заходи! Щас Верунчик нам баб организует и будет жарко всем!

Верунчик, так звали майорскую подругу, аж взвизгнула - да за кого ты меня принимаешь, Олег!
А я уже понял, что майор Олег попал и попал весьма нехуево.
За Верунчиковой спиной стояла скрестив руки на груди, большая пышная женщина.
Жена майора Олега.
Она тоже была подругой Верунчика. Зашла за солью, так сказать.
Или хуй его знает, за чем она там зашла. Но вот зашла.

Не знаю версий Олега в отношении отмазок для своей супруги.
Как на мой взгляд, так запалился он с поличным.
Но на службу заявился хмурым и с расцарапанной мордой.
А я…
А я с бутылью убежал к одному участковому на опорный пункт. Там закрылись и всё выпили.
Про армию больше не разговаривали. Ну его, от греха подальше…
http://nosql-ru.org/forum/search_topic.php...sc&tpage=24